— Тебе бы, Янка, романы писать, — девушка довольно кивнула, принимая слова подруги за комплимент, но та продолжила, — только романы эти читать никто не станет, потому что ты злая и завистливая. Во всём всегда норовишь плохое увидеть. Странно это, у тебя в жизни всё хорошо, откуда столько злобы?

— Откуда? Интересуешься? — Яна поставила бокал с остатками вина, — действительно, — в её голосе звучала неподдельная горечь, — откуда таким, как ты знать про настоящую зависть и злость? — Красотка, даже с твоими идиотскими хвостиками и юбкой младшей сестры. Талант к литературе, врождённое чутьё на язык, происхождение, манеры. А тут, — на глазах подруги выступили злые слёзы — ЗАУРЯД! Понимаешь, я по всем статьям — зауряд.

— И что тут плохого? — чуть скривила губы Рина, — я, к твоему сведению, не выбирала, кем и какой родиться. И способности не через интернет-магазин заказывала. Тебе с моей колокольни грех жаловаться: семья — не из бедных, внешность на уровне, работу по своему вкусу нашла. Чего ещё желать?

Яна набрала в грудь воздуха, чтобы дать достойную отповедь, но сделать ей этого не позволил телефонный звонок. Именно самый банальный звонок, а не мелодия рингтона.

— Извините, — она поднялась с места, — это бабуля. Я отойду.

— Защитилась на отлично, — сообщила она, полагая, что бабушка беспокоится о том, как прошла защита диплома. Но в трубке раздался мужской голос:

— Арина Вячеславовна?

— Да, — осеклась девушка. Сердце забилось в недобром предчувствии: чужой голос по бабушкиному телефону ничего хорошего не сулил.

— Ариночка, — снова к ней обратились в трубке, — это Виктор Николаевич, лечащий врач твоей бабушки. Прасковье Григорьевне стало плохо, она у меня в терапии. Будет разумным с твоей стороны как можно быстрее приехать в Междуреченск.

Рина заставила себя сделать глубокий вдох и спросила, изо всех сил сдерживая дрожь в голосе,

— Дядя Витя, что с бабулей? Как она попала в больницу.

— Прасковье Григорьевне стало плохо при выходе из супермаркета, она упала, а добрые люди вызвали скорую, — врач помолчал, — ковид дал осложнение на сердце. Я ей говорил, что надо серьёзно обследоваться, но ведь твою бабушку разве переубедишь!

— И как она? — с замиранием сердца заставила себя произнести Рина.

— Плохо. Стенокардия и острая сердечная недостаточность. Прогноз, боюсь, плохой. Поторопись, Аришка, и держись, духом не падай.

Врач сказал кому-то: "Сейчас", — и повесил трубку.

— Голову даю под отруб, что ей звонит какой-нибудь очередной воздыхатель, правдами и неправдами раздобывший номерок телефона, — со смешком прокомментировала уход из-за стола Яна, — а про бабулю — примитивная отмазка. Она ж всегда скрытничает, пять лет учились и можно сказать дружили, а я о ней и не знаю почти ничего.

— На воздыхателя не похоже, — Лена обеспокоило побледневшее лицо подруги, застывшее, словно маска, — Рина, что случилось?

— Девочки, — голос Арины звучал глухо и показался подругам простуженным, — моей бабушке плохо. Она в больнице. Я немедленно еду домой.

Девушка вытащила из кошелька две бумажки по пятьсот рублей и придавила своим стаканом:

— Всего доброго, девчата, не исчезайте.

Арина почти не помнила, как добиралась домой. Улыбчивый таксист пытался завести разговор с красивой пассажиркой, но ещё до того, как они миновали объездную дорогу, оставил всяческие попытки. Рина сидела как статуя с прямой спиной и не сводила остановившегося взгляда с плит бетонки.

"Пусть на этот раз всё обойдётся, — повторяла она, словно молитву, — я готова отдать десять лет своей жизни, если только это поможет". Она не знала молитв, бабушка не отличалась религиозностью, да и в храм не ходила. Хотя с отцом Викентием общалась, даже в чём-то там ему помогала.

Автомобиль лихо спустился с холма, миновал новый мост через Алтанку и, петляя по старым улицам, привёз девушку к старым липам парка Центральной больницы.

Корпуса терапевтического отделения белели впереди. Рина почти вбежала на крыльцо.

— Вы к кому? — строго сдвинула светлые бровки медсестра, выглянувшая из ординаторской.

— К Воронцовой, — на ходу бросила Рина.

— Халатик накиньте!

Не попадая руками в рукава, девушка поспешила дальше. Оказавшись в светлом коридоре, она остановилась. С обеих сторон — ровные ряды дверей, похожих как однояйцевые близнецы, с ничего не говорящими ей номерами палат. Рина так торопилась, что даже не спросила, в какой палате лежит её бабушка.

Тут последняя дверь с правой стороны отворилась, и показалась знакомая фигура Виктора Николаевича Макарова. Мужчина махнул рукой, показывая, куда идти.

— Быстро ты, Риночка, — проговорил он привычным бодрым врачебным тоном, — метла не подвела? — пошутил он по своему обыкновению.