Душ вышел спартанским.
Под него пристроили старую лейку – ее дырчатый кончик. Сверху мужчина подвесил ржавый бак – больше непонятная емкость. Уж что нашлось. Вода в таком баке остужалась быстро, заканчивалась тоже быстро – хватало только на то, чтобы наспех намылиться и окатиться, надеясь на то, что скудную пену с кожи получится смыть.
Слива, разумеется, не было. Вместо него в полу зияли щели, из которых бесконечно дуло. И снег наносило. Душевая вода полностью не стекала под пол, доски то и дело покрывались коркой льда.
Каждый день один из них непременно поскальзывался.
Ближе к входу мужчина установил умывальник – железное древнее чудовище, откопанное в сарае позади избы. Вместо раковины под него поставил ведро. В нем, конечно, не было нужды, воду из-под утренних и вечерних умываний тоже можно было преспокойно лить на пол, чтобы та убегала в гигантские щели, но мужчина вдруг решил, что с ведром доски будут гнить чуточку медленнее.
Единственное крошечное зеркало с отколотым правым краем и затемнениями по краям повесили тут же, грубо прихватив его с четырех сторон ржавыми гвоздями.
Мужчина умывался первым.
Женщина скромно стояла за его спиной, пыталась разглядеть себя в мутном зеркале. Привычка из прошлой жизни – потаращиться на отражение мятого утреннего лица перед тем, как привести его в порядок. Не красотка, не уродка – нечто бесполое, безвольное смотрело на женщину в ответ. Серые крапинки ползли по лицу.
Ее крапинки или зеркала?
Мужчина умывался долго, основательно, всякий раз тщательно намыливал шею, прочищал уши и проходился мыльным пальцем внутри волосатых ноздрей. Толстый палец с трудом пролезал в нос, пытался там провернуться, нос морщился недовольно, волоски покрывались мыльным налетом – победа. Мужчина считал, что этакая экзекуция поможет избежать простуд: мыло убивает все бактерии в носу.
После завтракали.
Завтрак простой, но сытный: чай с молоком, пресные лепешки – вода, мука и соль. Женщина пекла их накануне, чтобы с утра долго не возиться. Отварные яйца, мед. В дни, когда мужчина возвращался после вылазки в поселок, на столе появлялись сыр, масло или колбаса.
Пир горой!
– Дорожки почищу, – сказал он, выходя из-за стола.
Женщина едва заметно кивнула и тут же принялась убирать остатки еды, хотя не допила чай и не доела лепешку.
Мужчина надел потрепанную ушанку – они нашли ее здесь, чуть изъеденную то ли молью, то ли мышами, что странно, так как казалось, в таком гиблом месте ни те, ни другие не водятся. Натянул тулуп – тоже наследство от прежних хозяев. Стащил с печи валенки, влез в них.
Входная дверь опять не поддавалась: за вьюжную ночь ее еще больше прижало снегом. Тщетная попытка замуровать их в избе до весны.
Минут пятнадцать мужчина провозился с дверью и на последнем гневном рывке распахнул-таки.
В избу бесцеремонно ввалился сугроб.
– Морозно, – сказал мужчина, пнув непрошеного гостя.
Протянул руку к лопате, та стояла прям рядом со входом, и стал расчищать дорожку. В избу нападало еще немного снега. Стоя спиной к комнате, мужчина буркнул:
– Убраться надо.
Женщина набросила на плечи теплый платок и бросилась уничтожать снег: выкидала его на улицу, вылила и тот, что со вчера натаял в тазу. Затем вернулась в комнату, села растоплять печь: изба за ночь порядком выстыла.
Закончив с домашними хлопотами, женщина оделась потеплее и вышла на улицу.
Безветренно, но мороз, непривычный после вчерашней оттепели, больно щипал щеки. Женщина закрыла платком пол-лица: обветрится, как всегда, а мазать-лечить особо нечем. Обветренная кожа долго болит, будто обожженная, особенно неприятно такую кожу умывать холодной же водой. Клин клином не лечится.
День выдался хмурый. Видимо, злился на зиму за то, что та не ушла.
Мужчина уже разгреб дорожку от избы до калитки. К чему она им? Все равно в поселок он ходит редко, раз в две-три недели, не чаще. Женщина там и вовсе не показывается.
До ближайшего поселка мужчина добирался на охотничьих лыжах – двух широченных деревяшках, некогда ярко-зеленых, с железно-тряпичными креплениями для валенок. Сейчас же краска стерлась, оставив в напоминание о себе лишь несколько бледных полосок. Лыжных палок не нашлось, но они мужчине и ни к чему, только руки занимать.
Сейчас он прокладывал тропинку к реке. Пока подморозило, нужно воды натаскать. Женщина забежала в дом за ведром, чтобы спуститься, как только тропа будет готова. Иначе мужчина опять раскомандуется:
– Воду носи!
Всякий раз неприятно действовать по его указке. Словно она сама не знает, что ей делать. Словно она лентяйка какая! Лучше опередить его приказы, чтоб не выслушивать, чтоб понимал сосед – она и сама вс