И с этим криком летел до самой земли. И умер, думая, что мама наконец вернулась.
Все стало окончательно чужим: эта квартира, этот дом, Андрей. Он больше не муж ей.
Теперь уже точно.
И Ольга ушла от Андрея во второй раз.
Теперь уже навсегда.
* * *
Утро снова хмурое, словно тоже не выспалось.
Ольга села на неудобной кровати, свесила ноги, поболтала ими в воздухе, перестала болтать – слишком беззаботно, слишком не по ситуации, опустила ноги на пол, потянулась за юбкой, повертела ту в руках, словно увидев впервые, натянула юбку, натянула кофту.
– Жрать будем или как? – гаркнул вдруг мужчина.
Но гаркнул как-то неуверенно: начал громко, требовательно, а последнее «или как» зажевал, почти проглотил, будто к концу фразы засомневался.
Ольга нахмурилась: вечно эти требования, вечно эти недовольства.
Она вышла, задумчиво уставилась в окно, лишь бы на соседа не глядеть – до того опротивел.
За окном все еще зима. Неужели она надеялась увидеть там нечто другое? Не белую землю, утыканную мертвыми стволами деревьев. Не окно полностью в инее. Боже! Она ж морозные узоры на стекле только вот тут увидела впервые за много лет. На городских стеклопакетах мороз не рисует. Брезгует.
А помнится, в детстве встанешь поутру, подбежишь к окну и ну рассматривать картинку: вот тут ледяная волна застыла, под ней морские ежи понатыканы, а над волной завитки облаков, из которых идет снег. На окнах же избы узор хаотичный, бессмысленный и не столь красивый, как в детстве. Как ни всматривайся, не найдешь ни волны, ни морских ежей, ни облаков. Ни-че-го.
Может, они остались в детстве?
Ольга вздохнула, накинула фуфайку и отправилась на улицу.
– Ты куда? – окрикнул ее мужчина. – А завтрак мой где?
Но женщина его словно не слышала.
Он вскочил из-за стола, опрокинул с грохотом табурет и побежал за Ольгой.
Что это ей вздумалось?
Мужчину трясло, не от холода – от злости: как это посмела она не накормить его, не поставить с легким поклоном перед ним тарелку с яичницей и чашку горячего чая! Отправилась по своим делам. Да какие у нее могут быть дела? Что, распорядок позабыла, нахалка?
Ольга дошла до того места, где вчера они обнаружили труп, упала на колени и стала смахивать с мертвеца свежий снег. Пожалела сперва, что не взяла варежки – поторопилась. Как теперь без них до трупа дотрагиваться? Но с первым же прикосновением к холодной и гладкой мертвой коже поняла, что ей безразлично. Никаких эмоций. Никакого неприятия. Все равно. Все ровно. Это как сосульку трогать: чуть щиплет кожу, долго не подержишь, но в целом ничего особенного – отпусти, на руки подыши, согрейся и вновь возьмись.
Мужчина наблюдал за Ольгой.
Она же, наскоро очистив труп, поднялась, обошла тело кругом, чуть постояла справа, чуть поторчала слева, нагнулась, попыталась взять мертвеца за руки, но те закоченели и не давались – не хотели прерывать посмертную свою молитву.
Тогда Ольга подхватила мертвеца за подмышки, задержала дыхание, что было лишним, потому как от трупа не пахло, совсем-совсем, разве что морозной ночью да ледяным днем. Мертвец доверчиво уткнулся Ольге в грудь. Про доверие, конечно, Ольга выдумала. Вряд ли у трупа есть чувства.
Мертвец уткнулся Ольге в грудь, и в этом не было ничего романтичного. Скорее, наоборот. И было бы странно считать сей момент особой близостью живой и мертвого, но тем не менее Ольга чувствовала именно это. Словно какая-то благодарность исходила от трупа. Ольга и ее выдумала, но правда же – никто не хочет быть брошенным посреди дороги даже после смерти.
– Ты что делаешь? – мужчина наконец ринулся к Ольге.
Но что он может? Вырвать мертвеца у нее из рук? Толкнуть в снег? Глупости какие. Да и потом, соседка правильно поступает: труп с тропинки нужно убрать.
Мужчина остановился.
Освободив мертвеца от нападавшего на него за ночь снега, Ольга вспомнила, что вторая его половина замурована в землю. Женщина проползла по сугробу к сараю – к нему мужчина вчера не успел расчистить дорожку, отвлекся на мертвого гостя, – с трудом открыла дверь, проскользнула внутрь. Окинула взглядом внутреннее: не тут ли сосед спрятал орудие убийства? Нет, ничего подозрительного. Женщина обшарила углы, нашла маленькую острую лопатку и по своим же следам, но все равно утопая, загребая валенками колкий снег, вернулась к трупу.
Больше часа возилась Ольга с ногами мертвеца, пытаясь вырвать того из заточения. Сначала пришлось продолбить не толстый, но крепкий слой льда, потом буквально разбивать землю. К счастью, тело находилось неглубоко, так что вскоре удалось разворотить холодный плен и вызволить труп.
Пришлось чуть ли не вырывать его из ледяных объятий мерзлой земли.
Ниже пояса мертвый мужчина – теперь точно мужчина – тоже оказался голым. Может, он и умер от переохлаждения? Но где же тогда его