Терапевт: Джош, я бы хотел, чтобы вы представили, что в этом кресле находится кто-то, кто вам нравится и о ком вы заботитесь... Может быть, хороший друг, с которым вам нравится проводить время, и которому вы бы хотели помочь. У вас есть такие друзья?

Джош: Ага. Мой приятель Натан. Мы все время тусуемся, смотрим спортивные программы и прочее. Мы много говорим. Он единственный человек, с которым я говорю об этих вещах.

Терапевт: Приятно слышать, что у вас есть кто-то, с кем можно поговорить. Похоже, вы довольно близкие друзья.

Джош: Натан понимает меня. Он мне как брат.

Терапевт: Превосходно. Джош, представим, что Натан сидит здесь на этом стуле и что он очень ранимый человек. Он сказал вам, что борется с гневом всю свою жизнь, что он очень много работал над самоконтролем, но ему кажется, что у него ничего не получается. Он сказал вам, что, несмотря на все свои усилия, он иногда повышает его голос на жену и детей, и он знает, что рядом с ним они находятся в постоянном напряжении. Он даже ходит на терапию, чтобы справляться с этим. Ему очень сложно было пойти на это. Он говорит вам, что чувствует себя ужасным мужем и отцом. Ему правда стыдно.

Джош: Думаю, я понимаю, к чему вы ведете..

Терапевт: Не сомневаюсь, что да. Но давайте посмотрим, сможем ли мы с этим справиться, ладно? Если бы Натан сидел здесь, на этом стуле, и только что рассказал вам все о своей борьбе с гневом, как вы бы относились к нему? Вы бы осудили его?

Джош: Осудить его? Нет, я бы сказал ему, что знаю, каково это.

Терапевт: Если бы вы видели, насколько ему тяжело и как он борется с гневом, что бы вы испытали?

Джош: Я бы ужасно за него переживал. И я думаю, я бы уважал его за то, что он так честен это, и за то, что он обратился за помощью. Это сложно сделать.

Терапевт: Конечно. И с этой позиции сострадания, — видя его борьбу и желая помочь, — что бы вы хотели, чтобы он понял? Как бы вы могли его успокоить?

Джош: Я бы хотел, чтобы он понял, что он не единственный, кто борется... что я тоже так себя чувствую, иногда. Я бы сказал ему то, о чем мы с вами говорили: что то, что он научился испытывать гнев — это не его вина, и что он может научиться тому, что поможет ему. Я бы сказал тот факт, что его беспокоится о том, какой он муж и отец, вероятно означает, что он довольно хороший муж и отец, и что я точно знаю, что он хороший друг, черт побери. А пойти на терапию — это тяжело.

Терапевт: Джош, это замечательно. Ваше сострадательное "Я" может многое сказать Натану. Как вы думаете, он почувствовал бы, если бы услышал это?

Джош: Думаю, ему стало бы лучше. Я помню, что почувствовал себя лучше, когда он мне говорил такие вещи.

Терапевт: Значит, он вас так ободрял в прошлом?

Джош: Ага. Как я уже говорил, он мне как брат.

Терапевт: Я заметил, что то, что вы говорите Натану, и то, что он говорит вам, сильно отличается от осуждения, которое вам высказывает ваш внутренний критик, когда вы боретесь с гневом. Какие способы вести разговор полезнее — сострадательная поддержка и ободрение или самобичевание и самокритика? Какой способ разговора с самим собой поможет вам превратиться из злого, тревожного мужчины в того, которым вы хотите быть?

Джош: Думаю, я понял. Самобичевание только все усугубляет.

Терапевт: Верно. Но мы говорим не только о том, чтобы перестать заниматься самобичеванием. Мы говорим о поиске способов проявить к себе сострадание, успокоить себя и воодушевить себя стать лучше. Помочь себе так, как вы хотели бы помочь кому-то, о ком заботитесь, как о Натане. Или как Натан помогает вам. Как вы думаете, это принесло бы больше пользы, чем самобичевание?

Джош: Возможно.

Терапевт: Когда вы возвращаетесь домой в конце дня, и просто хотите, чтобы все прошло хорошо, а один из детей начнет капризничать, вы можете попытаться сделать несколько вдохов, успокоиться и представить, что может сделать ваше сострадательное "Я". Или даже представить, что может сказать Натан, чтобы вы не злились.

Джош: Думаю, это может помочь. Думаю, я попробую.