Мой крик-стон прорезал тишину ночи, которая успела опуститься на землю, пока мы с Соколом нарушали все возможные запреты. Я открыла глаза и увидела, как тысячи звезд рассыпались по темно-фиолетовому небу, сверкая, как драгоценные камни.

Мое сердце гулко билось в грудной клетке. Я слышала пульсацию крови в ушах.

— Разве это было плохо или неправильно? — надо мной нависла фигура моего возлюбленного.

— Я… не знаю, — я действительно не знала, умом понимая, что мы пошли против воли предков, а, значит, нас ждет неминуемое наказание, по крайней мере так всегда говорили старшие люди. Но чувства мои говорили об обратном — в теле царили покой и истома, а душа пела и смеялась. Уверена, что если бы можно было ее достать и увидеть, то мы бы просто ошалели от яркости красок, которыми она искрится.

— Зато я знаю! — уверенно проговорил Сокол, и от этого мне стало тепло и весело. Конечно, он должен знать, как правильно. Он сильный и умный. Самый лучший. Он не может сделать что-то плохое.

Он лег в траву рядом со мной, закинув руки за голову, вдыхая аромат летней ночи полной грудью. Я залюбовалась его профилем: прямым носом, четко очерченными губами, широкими скулами. Всё мне нравилось в нем и, что самое важное, через несколько дней мы станем мужем и женой. И тогда он будет вечно принадлежать только мне одной.

Я лежала и улыбалась своим мыслям: «Вот она любовь, и вот оно счастье».

— Ну что ж, а теперь твоя очередь, — произнес Сокол, лукаво посмотрев на меня. Его глаза вновь засияли хищным блеском.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила я, совершенно не понимая, о чем он говорит.

— Тебе было хорошо, мышка? — мой возлюбленный повернулся на бок, подперев щеку рукой. Его лицо находилось на одном уровне с моим, так близко, что я чувствовала тепло его кожи и теплое дыхание на своем лице. Я подумала, что он хочет меня поцеловать, но нет, он почему-то ждал моего ответа, хотя я прекрасно понимала, что ответ ему известен.

— Да… — робко, чуть помедлив, ответила я.

— А теперь я хочу, чтобы было хорошо и мне. У тебя такие сладкие губы, такой нежный ротик. Мне очень хочется, чтоб ты меня поцеловала.

Я с готовностью потянулась губами к его губам. Однако, Сокол медленно, но решительно отстранился.

— Поцелуй меня там… — он опустил взгляд вниз, и я увидела, как он неспешно развязывает шнуровку на своих штанах.

Не успела я понять своего отношения к тому, что предлагал мне будущий муж, как в ночи резко раздался каркающий смех.

Глава 2

— Ха-ха-ха-ха, кхе-кхе-кхе, хе… — громкий раскат хохота перешел в сильный кашель.

От ужаса я подскочила на месте, лихорадочно поправляя сползший лиф платья и озираясь по сторонам, пытаясь понять, кто является источником звука. И, как по заказу, в этот момент луна вышла из-за тучи и осветила поле, на котором мы расположились. Из тени выступил сгорбленный силуэт, все еще заходившийся в кашле вперемешку со смехом. Длинные темные одеяния волочились по земле, взлохмаченные седые волосы были нечесаны и висели грязными пасмами, зато глаза сверкали ярче созвездий. Тонкие губы изогнулись в усмешке:

— Да, за всё, а в особенности за удовольствие, приходится платить, мышка, — пророкотал старческий надтреснутый, но еще полный силы голос. Последнее слово, обращение ко мне, прозвучало с издевкой, будто это оскорбление.

Перед нами стояла местная сумасшедшая старуха, живущая на отшибе, на самом краю хутора, ее ветхий запущенный дом практически примыкал к лесу. Она была нелюдимой и странной, жила своей собственной жизнью, далекой от жизни общины. Про нее ходило множество страшных историй и легенд, поговаривали даже, что она знается с Дьяволом. Ею пугали детишек помладше, а дети постарше так и норовили забраться к ней во двор через покосившийся забор, чтобы испытать друг друга и себя на храбрость. Она почти никогда не выходила из дому, потому ее появление в общественном месте обычно считалось дурной приметой и портило всем даже самое праздничное настроение. Соседство с ней было не самым приятным, но прогнать ее не могли по двум причинам: с одной стороны, она никому не мешала и не вредила, с другой — просто было страшно.

Единственное месте, где ее точно нельзя было встретить — это церковь. Впрочем, здесь на поле мы тоже не ожидали ее увидеть.

Я с ужасом поняла, что она стояла здесь давно и, наверняка, слышала не только последний разговор, но также и то, что происходило до него. Краска залила мое лицо. Прикоснувшись к щекам, я почувствовала, что они просто пылают.

— Чего приперлась, старая, — с вызовом бросил нежданной гостье Сокол, поднимаясь и поправляя на себе одежду, — иди обратно в свою нору, откуда выползла, пока не получила.