Женщины недаром всегда любили художников, писателей, поэтов, музыкантов, хотя, предпочитали, отдав им сердце, руку отдать лавошнику иль коммерсанту... Соблазнившись на миг, многие из них тем самым вновь возвращались в небытие жизни. Скажите на милость, ну кто помнит жену Ротшильда или Рокфеллера, или жен наших царей так, как помним мы все Наталью Гончарову, возлюбленную Пушкина, или Беатриче, любимую великого Данте...

Справедливо, что многие истинные творцы бедствовали иль жили неустроенно и неблагополучно, что женщине претит. Она, в массовом своем обличье, не отделима от жизни, суть зерцало посредственного, но скрытого существования в Сейчас. У беса, заведующего напористой пошлостью быта, имеется все, даже способности... Нет одного — таланта. И счастлива та, которая предпочла талант, которую воспел поэт, художник запечатлел навек в чудесном полотне или писатель сотворил для нее мир своей любви. Такая обрела жизнь вечную и счастливую, как Беатриче в раю, сотворенном великим Данте, обласканная его любовью, согретая навек его чувствами...

Так снабжали для загробья египетских фараонов всем необходимым, подробно выписывая на фресках все, к чему он привык, владея тем при жизни. И этой живописи было достаточно для мира иного, где знак и плоть соизмеримы по плотности, и стоит произнести "хочу 1 плоды", как появляются плоды. Так писатель свою любимую, пусть камерно, но помещает в узорчатый терем своего мира романа, поэмы, и обогретая его любовью (теперь навсегда и неизменно), она навеки останется молода и счастлива, буквально проживая в мире, сотворен- ! ном только для нее. Как золотая рыбка, творец дает ей бессмертие царицы, любых небес и царств.

Некоторые из этих образов, запечатленных талантом, ириобре- I тают высокую известность и силу, входят в историю, культуру, и возвышаются над этим миром, правят им, вновь и вновь воплощаясь в тысячах живых существ, вдохновленных чудесным и образом Джульетты или мрачной страстью леди Макбет.

Не все возвеличенное, запечатленное в искусстве — светло. И темное, трагическое продолжает жить. Живут мрачные и скверные, ничтожные, зачастую, властелины в своих "жизнеописаниях". И современные вожди — недоумки во всех странах торопятся состряпать книжицу, чтобы остаться в памяти и... не умереть. Продолжить жизнь в книге, истории, умах, сердцах и памяти очередной волны живущих. ' И продолжают жить (буквально, я утверждаю) Дракулы и Цезари, жертвы и палачи, Христос и Понтий Пилат, фарисеи, святые и грешники, вновь и вновь оживая в чувствах и поступках, страстях живых пока еще людей...

Как удивительно может быть такое существование — о том свидетельствует, по моему мнению, история, случившаяся со старцем Феодором...

"Когда с ним началось состояние исступления, и он вступил из самого себя, то ему явился некий безвидный юноша, ощущаемый и зримый одним сердечным чувством, и юноша этот повел его узкою стезею в левую сторону. Сам о. Феодор, как потом рассказывал, испытал чувство, что уже умер, и говорил: "Я скончался. Неизвестно, спасусь ли или погибну!" "Ты спасен!" — сказал ему на эти помыслы незримый' голос. И вдруг какая-то сила, подобная стремительному вихрю, восхитила его и перенесла на правую сторону.

"Вкуси радость райских обручений, которые даю любящим Меня",— провещал невидимый голос. С этими словами о. Феодору показалось, что Сам Спаситель положил десницу Свою на его сердце, и он был восхищен в неизреченно-приятную как бы обитель, совершенно безвидную, необъяснимую словами земного языка. От этого чувства он перешел к другому, еще превосходнейшему, затем к третьему, но все эти чувства, по собственным его словам, он мог помнить только сердцем, но не мог понимать разумом.

Потом он увидел как бы храм и в нем близ алтаря как бы шалаш, в котором было пять или шесть человек.

"Вот для этих людей, — сказал мысленный голос, — отменяется смерть твоя. Для них ты будешь жить".

Тогда ему был открыт духовный возраст некоторых его учеников. Затем Господь возвестил ему те искушения, которые должны были обуревать вечер дней его... Но Божественный голос уверил его, что корабль его души не может пострадать от этих свирепых волн, ибо невидимый правитель его — Христос". (Из рукописного жития старца Феодора в кн. "Жизнеописание оптинского старца иеромонаха Леонида", М., 1876, переиздание 1925 г.)

Если понять буквально, как я предлагаю, то жить продолжал о. Феодор в сердцах и умах своих будущих учеников...

Впрочем, что такое жизнь? Разве это не ощущение Жизни? И все... Если даже я в полной памяти и трезвом уме — все равно можно чувствовать себя мертвым, заживо погребенным... А стоит утратить Сознание — кто знает, живу я или нет... Лишь после, если очнешься, тебе свидетельствуют, мол, мы были рядом, ты дышал, мы так переживали.