— Господин Утида, — проговорил Вилохэд, когда Турада скрутил обвиняемому руки за спину и надел на него железные браслеты, — вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве солиста Королевского оперного театра Эйдо Финчи и покушении на убийство собственной жены – Хины Утиды. С этой минуты любые слова, сказанные вами, могут быть истолкованы против вас. Вы имеете право молчания и можете обратиться к своему адвокату. Если же такового у вас не имеется, Кленовая корона предоставит вам услуги королевского адвоката.
— Так вы знали?! – не выдержал Утида, — знали и водили меня за нос!
— Не вам одному практиковать подобное, — усмехнулся коррехидор и вытащил письмо из-за зеркала. Подумать только, какой слог. А вы здесь постарались, развернули и перечислили все причины разрыва, не забыв разбавить любовь к профессии любовью к женщине. Ага, — усмехнулся он, читая дальше, — и про навязчивость не забыли написать. Не случайно вы напирали на привычку жены докучать, добиваясь своего. «Ваши бесполезные многочисленные попытки вынудить меня принять наше примирение и возобновить любовную связь, — вслух прочёл он, — кажутся мне смехотворными и пустыми. Ни ваш гнев, ни угрозы не способны переменить моего мнения о том, что вы мне совершенно не нужны». Утида, да вы превзошли себя: упоминание об угрозах – очаровательно.
— Так предыдущее письмо вы всё же нашли, — скривился арестованный, — чего же вам не хватило?
— У нас было кое-что лишнее, — ответил коррехидор, — ваш грядущий развод, который возвращал вас почти в то же нищее положение, как и до брака. Вот этот мотив посерьёзнее оскоблённых чувств. Но главное – у вашей супруги непробиваемое алиби на вечер убийства. Его могут подтвердить все пятнадцать дам, что репетировали «Искорки поэзии» в минувшую субботу.
— Выходит, на меня у вас ничего не было? – с неподдельным удивлением воскликнул Утида.
— Ничего, кроме умозаключений, — подтвердил Вил, — зато теперь, ваш арест с поличным при попытке подставить собственную супругу будет достаточным доказательством для Палаты Корней и Листьев. Прощайте, Утида. Уведите его, — последнее относилось уже к Тураде, так и не убравшему свой револьвер.
ЭПИЛОГ
«А ведь стрижи и правда похожи на крылатых рыбок», — подумалось чародейке, когда один из них нахально пронёсся прямо над их столом.
Они с Вилом ели мороженое на открытой террасе одного из фешенебельных столичных ресторанов. Внизу неспешно фланировала разодетая публика, прямо перед ними лежала площадь с памятником отцу короля Элиаса. Бронзовый король Артании на треть вытащил из ножен меч и свирепо смотрел на ворота главного парка, по аллеям которого бегали дети, няни катили коляски, а нарядные мамаши прикрывали лица зонтиками от падающего в закат солнца.
— Знаете, что мне напомнило дело Финчи? – спросил коррехидор, промокая губы салфеткой.
Рика качнула головой.
— Есть классическая пьеса Кубаи́чи «Комедия ошибок». Там весь сюжет построен на том, что действующие лица неправильно истолковывают слова друг друга. Наше расследование двигалось похожим е путём. Всё вроде бы сходилось, а реальность выворачивала наши версии наизнанку, камня на камне не оставляя от логически выверенной конструкции.
— Да, одна представительница бога Гёзеками чего стоит! – улыбнулась чародейка, — услуги по получению таланта за достойную плату. Я считаю, что и посвящённым-то лучше держаться от своих богов подальше, а простым людям – тем более.
Вил предложил прогуляться к набережной Журакавы. Они с удовольствием вдыхали тёплый воздух, наполненный упоительными ароматами зацветающей сирени. Уютная беседка, сплошь увитая диким виноградом, позволяла любоваться спокойной гладью реки, создавая иллюзию уединения.
— Я собирался взыскать с вас один должок, — улыбнулся Вилохэд, — вы, надеюсь, не забыли, как задолжали мне поцелуй.
— Нет, — ответила чародейка. Умеет же Вил выбрать неожиданное время для подобного разговора! – можете поцеловать меня хоть сейчас.
— Боюсь, вы не совсем правильно меня поняли. Ведь это вы задолжали мне поцелуй, посему ВЫ должны поцеловать меня на этот раз.
Перед глазами чародейки оказались миндалевидные глаза цвета спелых желудей.