— Он не симулянт, — сказала Олюшка. — Он и в самом деле был онко-больным. А ты бы поверил на его месте в лечение наложением рук или существование экстрасенсов?

— Я бы поверил, — сказал Красавчик. — Давно это было, но я запомнил. Я однажды видел, как трое человек легли спать больными, а проснулись здоровыми. И все до сих пор живы. А этот… экстрасенс… даже рук не прикладывал. Просто назвал, что у каждого болит, щелкнул пальцами — и вот вам чудеса современной медицины.

Олюшка и Иван переглянулись.

— Так не бывает! — возразил Иван растерянно. — Невозможно вылечить бесконтактно! Не получится!

— А ты у своего папаши поинтересуйся, как он это проделал.

Олюшка и Иван снова переглянулись. Доктора Аруса Красавчик знал преотлично, и спорить было чревато последствиями.

— Это было самовнушение. Резервы человеческой психики грандиозны. Дядя Руслан дал этим троим установку на выздоровление — и они самоизлечились, — быстро проговорила Олюшка, отводя глаза.

Трувор хмыкнул.

— Индеец Дик не больной — он влюбленный, — сказала Марта. — Он страдает из-за того, что разлучен со своей возлюбленной навеки.

— Вот еще глупости! — сказала Белла. — Он же старик. Ему шестой десяток.

— Любви все возрасты покорны! — пропел Иван знаменитую арию из знаменитой оперы.

— Значит, ты не веришь в любовь? — спросил Красавчик, прищурившись.

— В любовь на расстоянии — нет. То есть любить можно, но страдать бесконечно, это глупость, — отвечала Белла.

— Но ты же любишь папу? — это были слова Марты.

— Люблю. Но мы с ним регулярно видимся. И он в костер наших отношений регулярно подбрасывает топливо.

Красавчик рассмеялся — откровенно и весело.

— Хорошо сказано, а главное вовремя. — были его слова. — Так в кого влюблен наш индеец?

— В свою скво. Она целых три года как умерла, а он ее до сих пор оплакивает.

— Девчоночий бред, — презрительно процедил сквозь зубы Иван. — Если бы Дик безумно любил свою жену, то после ее смерти не лечился бы от рака, а перестал бы есть и пить, и скоро последовал бы вслед за ней в могилу.

— Ты бессердечный! — вздернула нос Анюта.

— Где уж нам равняться на вашвысокоблагородие! — отпарировал Иван.

* * *

Леонид Петрович дважды потерял своих поднадзорных, и едва не упустил окончательно. О том, что они покинули гостиницу, он узнал только утром следующего дня, когда интуристы вместе со своими сопровождающими уже покинули Москву. Выяснить, что они купили билеты до станции Лиски для него трудностей не составило, но прибыл туда он достаточно поздно: след уже остыл. От Лисок отходило слишком много электричек в разных направлениях.

От отчаяния его детективный рассудок спасало то, что означенная яркая компания сдала чемоданы в камеру хранения, а это обозначало, что уехали интуристы ненадолго, и, предположительно, на какую-то экскурсию либо кого-то навестить.

Просмотрев расписание электричек, Леонид Петрович прикинул примерные маршруты, то есть что конкретно могло заинтересовать иноподданические головы, но ни на одном из перронов пеструю компанию из двух женщин, четырех мужчин и шести подростков дежурные по станции не приметили.

Представить себе, что те поперлись куда-то пешком по пересеченной местности, воображение детектива оказалось бессильно. Он решил, что иностранцы остановились в Лисках у кого-то из знакомых Красавчика по отсидке. Из тех, кто здесь держит гостиницу.

Эту версию следовало проверить, чем Леонид Петрович и занимался все два дня, пока сборная солянка из канадцев, русских и одного беглого подследственного развлекалась в меру своих сил и умений.

Не удивительно, что появление нужных сыщику 13 персонажей на Лисканской станции детектив тоже прозевал. Его информатор сообщил ему об этом событии слишком поздно, когда поезд, на котором они уехали, уже отправился. К счастью, следующий московский был скорым, который прибывал на Казанский вокзал раньше, и Леонид Петрович поимел возможность подготовиться к перехвату клиента. Точнее, к встрече компании, в которой тот находился. Что сыщик и проделал с блеском.

Глава четвертая

Стоит ли говорить, что обсуждение маршрута, по которому канадцы вознамерились покорять российские просторы, продолжилось и в поезде? Было слишком рано, чтобы укладываться спать. Они сходили в вагон-ресторан, поели, а потом углубились в свои смартфоны, выискивая информацию о таинственной обожаемой русскими и воспетой ими в стихах и синглах реке, называемой там не иначе чем матушкой.

В общем, Волга была рекой-легендой, почти святыней, о которой полагалось отзываться в исключительно восторженных эпитетах.