— Попробую подсветить телефоном, — я повторила ещё раз. Звучание сильно отличалось от общей мелодии и фонетики остальной речи и казалось чужеродным.

— На каком языке мы говорим? — мелькнувшую догадку надо проверить.

— На крайском, — ничуть не колеблясь ответил невидимый в темноте собеседник. Мне даже показалось, что он недоуменно пожал плечами на такой глупый и несвоевременный вопрос.

— А я его откуда знаю? — теперь удивилась и я. Пока не задумывалась о языке, мне казалось, что разговаривали на русском. По крайней мере, никаких неудобств я не испытывала, этот крайский воспринимался если не как родной, то как очень знакомый язык.

— Призванный получает знания всех языков, что знал призывающий. Принцесса была весьма образованным человеком, не удивлюсь, что тебе будут знакомы ещё два или три, — мне ответили спокойно, без лишних слов и весьма доступно. Подробности, при желании, можно вызнать и потом.

Наконец, в одном из внешних кармашков, я нащупала искомую зажигалку. Я не курю, но туристическое детство приучили всегда носить с собой некоторые вещи. Одной из них являлась и зажигалка.

Вскоре камера с огромным трудом освещалась тусклым и неровным светом масляной лампы, похожей на маленький заварной чайник с длинным носиком. Сначала этот свет мешал увидеть тусклые линии сети охранного заклинания, но я быстро обнаружила, что если слегка расслабить глаза и расфокусировать взгляд, то эти линии становятся видны даже лучше, чем в полной темноте. Заодно увидела и бледное фиолетовое облачко по контуру сокамерника. Тусклый свет не позволял его рассмотреть, всё, что я смогла понять, так то, что это очень худой мужчина.

Я не теряла времени, и на чистом каменном полу появились длинные соломинки, повторяя своим расположением красную сетку. Мужчина, зажав что-то в кулаке, несколько секунд смотрел на это художество, затем перевёл взгляд на стены и торопливо огляделся.

— Прошу извинения за недоверие, — он слегка поклонился и сел обратно на каменную лавку, единственный предмет мебели в камере.

— И что дальше? — мне стало немного обидно. Я старалась, раскладывала солому, а тут пять секунд и всё.

— Ничего, — вздохнул мужчина. — Сеть не потеряла со временем своих свойств, хоть и деформировалась. И, даже если бы исчезла, всё равно без магии не знаю, как выбраться.

— Ну, вот тут, например, дырка в этой сети весьма большая, пролезть через неё спокойно можно, — я указала на участок стены рядом с краем лежанки. — Вытащить камни, вырыть лаз…

— И завтра или послезавтра быть казнённым, — перебил сокамерник. — Если за день и успеем пробить стену, то лаз рыть не меньше месяца.

— Почему сразу завтра? Вот ты здесь сколько уже?

Он задумчиво подсчитывал.

— Служитель приходил двадцать восемь раз. Предположительно, раз в сутки.

— Вот! Может, ещё месяц тут сидеть! И вообще, лучше помирать, зная, что что-то сделал для спасения, а не сожалея, что не использовал шанс.

Я уже колупала потихонечку раствор между камнями в месте предполагаемого лаза. Черенок вилки из моего рюкзака неплохо справлялся с этой задачей. Ещё у меня была ложка. За неимением лопаты буду копать ей. В какой-то мере я понимала сокамерника, наблюдающего за мной с лежанки. Он просидел здесь около месяца, не имея даже надежды на побег, можно сказать, смирился и ждал, что его либо отпустят, либо казнят. А всё потому, что магия не работает, и охранную сеть он не видел. Хотя и меня, если честно, одолевали серьёзные сомнения в успехе. Даже если нам дадут месяц, или лучше два на работу, что вряд ли, должны же они помнить, что поселили сюда неизвестно кого, даже не обыскав. Не все же такие идиоты, как те бугаи? Так вот, даже если у нас будет достаточно времени, я не представляю, куда можно деть кубометры породы, неизбежно получившиеся в процессе рытья. Небольшую часть можно спрятать под лавкой, что-то раскидать равномерно по полу, но, всё равно, куча должна получиться большой.

Я поделилась этими мыслями с сокамерником. Тот никак не отреагировал, будто не услышал. Ну и ладно, лежи, гад. Через минуту или чуть больше, неожиданно, будто продолжая разговор, он произнёс:

— Есть одно подходящее заклинание. Я называю его «земляной червь». Земля разрыхляется, тело сквозь неё продвигается вперёд. Позади остаётся как бы труба в земле. Но оно всё равно не поможет — здесь нельзя колдовать, — последние три слова он выделил интонацией.

— Здесь нельзя, а за пределами камеры можно?

— Конечно. Полная блокировка достигается замкнутым пространством из вулканического камня, а просто возле стены только сил больше уйдёт, — всё также спокойно ответил мужчина. Вообще эмоций у него не особо наблюдалось.

— А если вылезти из дырки за пределы камеры, колдовать можно? — я упорно подводила его к самостоятельному пониманию, чего же я добиваюсь. Сработало.