– Что за тюлем прячашьси? Идешь али нет? Семеныч сказал, что назрела ужо. На нашей старой поляне.

Земляника – это хорошо. Это любо-дорого. Это сладко. Немножко бы набрать неплохо было: Куприньке варенья сварить и чуть-чуть так поесть. Добро. Да вот как же его оставить-то одного? Сегодня уже бабушка Зоя за хлебом ходила, а у нее правило: больше одного раза в день Куприньку без присмотра не оставлять. Но земляника – хорошо. Сладко. Эх, была не была. Бабушка Зоя приоткрыла форточку и шепнула кумушкам:

– Иду-иду, сейчас. – Шепотом – это чтобы Купринька не расслышал-не прознал. А то вдруг в лес за ними увяжется, Марью с Анфиской перепугает, а то и вовсе заблудится. Купринька для леса непредназначенный, там и без него своих лохматышей хватает. Там всякие лешие, еловые батюшки, канавные водяные, кикиморы болотные, русалки озерные. Куда к ним еще и Куприньку? И зачем? Он ведь домашний весь. На цыпочках пробралась бабушка Зоя на кухню, стащила с печки лукошко, потом подумала и взяла еще одно – поменьше, а первое обратно засунула.

Лучше быстренько набрать маленькое и домой бежать.

Выгребла из-за двери палку – единственную ее опору в этом мире. Опору в прямом своем значении: без палки и до леса не дойти бабушке Зое. Переодеваться не стала, в домашнем тоже сойдет за земляникой наклоняться. А ежели и сверкнет разок исподним из-под драного халата, так и бог с ним. Кому нынче бабкины застиранные панталоны интересны? Вот и Зоя Ильинична решила, что никому.

Тихонечко-легонечко за уголок потянула платок, не менее цветастый, чем у Марьи с Анфиской, наскоро его повязала, наскоро же сбрызнулась от комаров пшикалкой и ме-е-едленно приоткрыла дверь.

Скользнула в образовавшуюся щель, а потом с минуту закрывала дверь обратно. Лишь бы не хлопнула.

– Ну ты, Ильинична, этот… как его там? Нинзия! – хохотнула Марья, когда бабушка Зоя выросла между нею и Анфиской.

– Кто-кто? – не поняла Зоя Ильинична.

– Нинзия! Это персонаж такой, – пояснила Марья. – Двигается бесшумно. Шустрый такой. Это меня внучок научил. Я по утру встану, пирогов напеку, его не разбудив, а он потом просыпается и говорит: «Ну ты, баушка, и Нинзия». – Марья сощурила глаза и зачем-то добавила: – Вот, были бы у тебя внуки, они бы тебя еще и не такому бы научили. А так хоть я расскажу.

По больному прошлась. Фу! Хоть и не ходи теперь по землянику с этой растреклятой Марьей! Но что уж теперь, теперь уж вышла, обратно не воротишься. От дому едва отошли, Анфиска принялась за свое за любимое – за сплетни. Правда, баба Зоя не сразу то смекнула.

– Ты, Ильинична, в последнее время какая-то странная стала, – говорит Анфиска. Сама щурится подозрительно так.

– Чего это? – возмутилась бабушка Зоя.

– Затворничаешь все. В гости не зовешь, и сама по гостям не ходишь. – Анфиска замолчала, но и Зоя Ильинична отвечать не стала. Тогда Анфиска, не сдержавшись, прибавила с усмешечкой: – Словно жениха себе завела и теперь с ним прячешься, шторами вон закрываешься круглы сутки.

Бабушка Зоя пожала плечами:

– А мож, и завела. А мож, и прячу. Тебе-то какое дело? – Уж пусть лучше Анфиска по деревне трезвонит про любовные похождения бабушки Зои (все равно в них никто не поверит), чем будет еще какие догадки строить. Кто ж ее знает, возьмет и случайно до правды докопается.

– Никакой у нее не любовник, – вставила Марья. – У нее там житель. – Бабушка Зоя вздрогнула, по телу пробежал разряд, руки свело, пальцы вжались в ручку лукошка, а по спине потекла крупная капля пота.

– Какой такой житель? – Анфиска аж уши приоткрыла, платок за них завела. Видать, чтоб лучше слышно было. Ох, стара уже, стара стала Анфиска. И уши уже не те, и сплетни не те. Угомонилась бы под старость-то лет, так нет же, все лезет и лезет, куда не надо. Вот вредная все-таки баба!

– А Ильинична не говорит, – ухмыльнулась Марья. – Да, Ильинична? На крыс ссылается, но не крысы то. Уж я крысиную возню от любой другой отличу. У самой не раз заводились в хлеву. А у Ильиничны вовсе не крысы, нет.

Так вот оно что! Вот зачем они бабушку Зою с собой зазвали: в деревне, видать, сплетен не осталось, за старые принялись. Ух, кошелки старые! Так. Нужно думать быстро, отвечать быстро. «Быстро» – это вообще применимое к старости слово?

Была не была, в домовых многие верят! Чего тут бояться?

– У вас тоже такие жители имеются, – осторожно ответила Зоя Ильинична. – У каждого в доме. – Ну, давайте же! Давайте, шевелите мозгами, догадывайтесь, на что намекается.

– Ты про домовых, че ли? – нахмурившись, спросила Анфиска. – Сообразили, наконец! Доперли.

– Ну, – неопределенно ответила бабушка Зоя. Нужно сделать так, словно это они сами придумали про домового, что это не она им сообщила.

Марья решительно тряхнула головой:

– Уж нет! У меня никаких домовых не водится. Это все пережитки прошлого, ваши эти домовые, банные. Еще скажите, что существуют привороты, сглазы,