Вспыхиваю и прикладываю ладони к горящим щекам.
О своем положении я призналась сразу же всё подтвердилось.
Было бы глупо не рассказать. Я прекрасно понимаю, сколько стоят декорации и рекламные коллаборации. На удивление, Анатолий Аркадьич воспринял новость бодро. Настолько, что у моей беременности внезапно появились первые контракты с производителем одежды для беременных и медицинским центром, где мне было велено встать на учет. Компетенция врача меня полностью устроила, поэтому я не стала возражать.
– Я подумаю, что можно сделать. Спасибо вам, Анатолий Аркадьич, – киваю, наконец-то выходя за дверь.
В коридоре, как обычно, суета. Сложив руки на груди, медленно пробираюсь сквозь толпу из массовки.
Вчерашний разговор с Адрианом послужил тому, что полночи я не могла уснуть. Поднялось давление, а низ живота стал твердым. Слава богу, врач предупредил о том, что может быть повышенный тонус и заранее выписал свечи на этот случай.
Второе последствие – темные мешки под глазами, которые, как говорит Оксаночка с грима, даже из пульверизатора не закрасить.
– О, яйцо на ножках, – выговаривает Вознесенский.
Мой заклятый «друг» и коллега.
– Артемий, – морщусь. – Не надо меня так называть. Уймись. Твоё шоу просто было неинтересным, – пожимаю плечами. – Так бывает.
Веду себя как сука.
Но в нашем дружном змеином коллективе можно только так.
– Да… – тянет Вознесенский, поспевая за мной. – Задницу уже разъела, Стоянова. Скоро ни в один кадр не влезешь. Будем тебе чехлы для танков вместо одежды заказывать.
– Ты же влезаешь. А до твоей задницы мне ещё пару лет темное пиво пиццей заедать.
Он зло усмехается, но не отстаёт.
Мило улыбаюсь девчонкам из бухгалтерии, которые, скорее всего, дружной гурьбой пошли на обед и хватаюсь за дверную ручку, намереваясь зайти в редакторскую.
– А как вообще, Стоянова, расскажи?
Вознесенский резко захлопывает дверь перед моим носом и дышит на меня перегаром. Разворачиваюсь.
– Как это вообще, быть чьей-то подстилкой?
– У меня тот же вопрос к тебе, – отбиваю, упираясь лопатками в дверь. – Ты же из кабинета Батюшки не вылазишь.
– Гадина, – ухмыляется Вознесенский и бьет кулаком в косяк рядом с моей головой. Становится страшно, но я продолжаю смотреть ему в глаза. – Какая ты гадина, шлюха греческая!
Принимаю эту оплеуху с ровным вздохом. Сжимаю кулаки так отчаянно, что ногти упираются в тонкую кожу.
– Это всё? – интересуюсь скучающе.
– Нет.
– Что ещё?
– Скоро прикроют тебя, тварь. Главный под тебя копает. Приехали.
Смотрит на меня мерзко.
Терпеть его не могу.
– Ты веришь этим слухам? – смеюсь Вознесенскому в лицо.
– Конечно, верю. Не знаю уж, чем ты так насолила грекам, но, говорят, диаспора, особенно её женская часть, Веру Стоянову терпеть не может… В этом городе на телевидении тебе делать нечего!
Глава 5
– Вера, отсмотришь то, что получилось, чтобы завтра доснять? – спрашивает Марсель, складывая в короб стойку от камеры.
Депутат городской думы, с которым мы только что общались, едва закончилась съемка, быстро смылся.
– Конечно, всё отсмотрю, – устало потираю плечи и разминаю затекшую шею. Хочется скорее снять деловой брючный костюм и расслабиться. Пусть даже с ноутбуком в кровати. Главное, лёжа.
Сто лет не выезжала на интервью. Жизнь в студии всё-таки расслабляет.
Официант убирает со стола чашки с чаем.
– Вам всё понравилось? – заискивающе спрашивает администратор.
Изучаю имя на бейдже и натягиваю дежурную телевизионную улыбку:
– Спасибо, Андрей. Нам всё понравилось, даже очень. В титрах обязательно укажем место съёмки.
– Вера Михайловна, предлагаем вам отужинать за счет заведения. Ваше появление – большая честь для нас.
– Ох, мне как-то неловко, – оправдываюсь.
Я устала. И жутко голодная… Раньше я бы спокойно поехала домой и не обратила внимания на то, что желудок тянет. Но сейчас, надо думать за двоих.
– Пожалуйста, чувствуйте себя как дома, – говорит Андрей, кивая на столик официантам. Те тут же начинают стелить атласные салфетки и расставлять приборы.
– Марсель, – вздыхаю умиротворенно. – Поужинаешь со мной? За одним поболтаем, познакомимся.
Парень мило нахмуривает широкие, черные брови. Раздумывает над моим предложением, словно чувствует подвох. В целом, мне он нравится. Молчаливый, задумчивый. Одевается просто, но вещи брендовые.
– Перестань думать, пожалуйста. Всего лишь ужин. Заведение предлагает, а у меня свободный вечер.
«Опять врьёшь, Вьера. У тебя каждый вьечер свободный», – басит внутренний голос. Почему-то с греческим акцентом.
Проклятый фокусник Макрис.
– Ты ведь не думаешь, что я так к тебе клинья подбиваю? – немного нервно смеюсь.
– Нет, – отвечает Марсель уверенно. – У меня-то просто как р