— А что не так? — вскидываю бровь. — Будто сорок — это приговор. Давай мне свое пузо. Мне будет нестыдно, — смеюсь.

— Ну ты-то у нас рыжая бесстыжая, — Люба подпирает лицо кулаком и тяжело вздыхает, — а у меня… у меня старшая, — смотрит на меня, — замуж же собралась.

— Ну и что?

— Думаешь, — слабо и неуверенно улыбается, — сказать Богдану, да?

— Да, — ставлю на стол тарелку с печеньем. — И я уверена, что он будет рад.

— Вот как так получилось? И к сорока годам… — сжимает переносицу. — Ладно, сказать все равно надо…

Беру Любу за руку и заглядываю в ее обеспокоенные глаза:

— Вот увидишь, — мягко улыбаюсь, — он будет рад.

Знала бы я тогда, что Люба через семь месяцев придет ко мне в слезах и с новостью, что ее муж Богдан пятнадцать лет скрывал вторую семью.