— Два года назад мой почтенный батюшка схлестнулся с одним ретивым газетным магнатом, тот рискнул использовать не особо честные способы получения голосов избирателей. Очень уж жаждал пройти в Палату общин, — начал повествование коррехидор, — и этим самым магнатом оказался ни кто иной, как владелец «Вечернего Кленфилда» — господин Ёки Табу́ра, собственной персоной. Отец с позором публично переворошил его грязное бельё, и после слушаний в Палате Корней и листьев Табура навсегда был исключён из списков кандидатов, — Вил улыбнулся, — но это позорное происшествие положило начало его кровной, точнее, правда, будет сказать, чернильной мести. Газетчик вознамерился всеми силами опозорить Дубовый клан, вернув долг собственных постыдных разоблачений. Отец занимает слишком высокое положение, и поэтому возводить его в объект своих пасквилей господин Табура не рискнул. Наш старший брат Дайчи к этому времени как раз получил портфель помощника министра в Министерстве Армии, а из этого следовало, что трогать своими грязными ручонками репутацию старшего наследника Дубового клана отнюдь не безопасно, это позволило Дайчи выпасть из сферы интересов «Вечернего Кленфилда», — Вил выразительно показал два следующих загнутых палеца, — далее у нас на очереди близнецы Шон и Кин. Эта парочка оболтусов была сущим кошмаром моего детства, пока родители не отправили их в Морской кадетский корпус. Однако ж, смелости выискивать и смаковать грехи контр-адмирала его величества Шонари Окку смелости у Табуры тоже не хватило, как, и собственно, второго брата. Кин возглавляет тот самый Морской корпус, в котором сам учился, следовательно, обиженному газетчику оставался один последний Окку — ваш покорный слуга. На тот момент я был всего лишь обычным древесно-рождённым парнем, прожигающим жизнь в высшем свете Артанского королевства. По этой причине моя персона и стала объектом внимания газетёнки Ёки Табуры. Он выискивал любые, даже самые незначительные, происшествия, к которым я имел отношение, многократно приукрашивал их и подавал в скандальном ключе. Не брезговал он и банальными светскими сплетнями, а, если оных не хватало, вдохновенно выдумывал сам. Причём старался, чтобы всё выглядело правдоподобно. Меня видели в «Доме шоколадных грёз» с госпожой К., значит, младший Окку совратил молодую деву из такого-то клана. Я стрелялся на дуэли с господином Н. — само собой был схвачен за руку при нечестной игре в «Красных и зелёных клёнах», либо обманутый супруг защищал поруганную честь своей семьи. И всё то же, разными словами и под разными соусами, — Вилохэд вздохнул, — вот так и появился на свет самый отпетый из всех мужчин рода Окку, бесчестный соблазнитель, побывавший в спальнях большинства кленфилдских красавиц, завсегдатай квартала Красных фонарей и участник кутежей и множества несуществующих скандалов.

— А вы весь такой белый и пушистый? — сыронизировала чародейка.

— Да нет, я — брюнет, — в тон ей ответил Вил, — но вот в публичном доме и правда побывал всего единожды в компании друзей-студентов. С тех самых пор решил, что продажная любовь не про меня. Когда я поступил в Королевскую службу дневной безопасности и ночного покоя, Табура поутих. Видимо, решил, что придирки властей его газете ему ни к чему. Но репутация повесы и любителя повеселиться сейчас сыграет нам на руку, просто все решат, что коррехидор взялся за старое.

— А я? — спросила Рика, — за старое не берутся в паре со своей невестой. Хоть наша помолвка не взаправдашняя, и мы оба делаем вид из-за неких выгод данного положения вещей, другие-то не в курсе дела. Как вы объясните моё присутствие?

— Ну, вы в Кленфилде не столь известная особа, чтобы вас узнавали в лицо, — протянул Вил, — но, главное — я не собирался делать вид, что мы просто развлекаемся.

Чародейка удивлённо поглядела на него.

— Да, да, я уже придумал для нас подходящую легенду, одним из действующих лиц которой и будет никто иной, как наш покойный Ирвин Тохи. Не стройте такой скептической мины, — засмеялся коррехидор, — вам она абсолютно ни к лицу. Я уверен, что парень избегал появляться в сомнительных заведениях под своим именем. Слишком велик риск, могут прознать родственники или, не приведи боги, слухи дойдут до Кленового дворца, значит, он представлялся вымышленным именем. Заметка в газете в разделе некрологов о безвременной кончине пажа его королевского величества для большинства его знакомцев из других слоёв общества вообще окажется пустым звуком. Значит, мы смело сможем расспрашивать о нём, как о пропавшем родственнике. Такое случается не так уж редко. Парень мог загулять, попасть в нехорошую историю, стать жертвой грабителей, в конце концов. Вот вы и разыскиваете его, а я просто помогаю вам в поисках кузена, племянника, да хоть возлюбленного.

— Нет уж, от последнего меня увольте! Довольно будет двоюродного кузена.