Нельзя сказать, что в Плодовом переулке не слыхивали о подобном святотатстве. Но этим отличались лисы и волки. А Олеся была шакалицей. Шакалицей, отринувшей традиции. И заслуживающей осуждения.
Нет, ее не травили и даже не высказывали гадости в лицо. Хвалили кусты, деревья и орхидеи. Благодарили за забор, дорожки и новую дверь подъезда. И, при этом, про фотосалон за спиной говорили: «Должно же быть приданое, чтобы кто-то на нее польстился. Мало того, что не консервирует, она еще и уборщиков вызывает, чтобы в квартире генеральную уборку сделали. Уборку! Она пускает в дом чужих людей и лисов, вместо того чтобы взяться за пылесос и тряпку. Ужас!». Неудивительно, что Пахом все четыре года их вялотекущего романа купался в лучах общественного сочувствия, и к финалу совершенно охамел.
Неприятные мысли прогнал вой быстро приближающейся сирены. Олеся с Агриппиной удивленно уставились на два полицейских автомобиля, припарковавшихся в центре посадочной площадки. Проблесковые маячки были почти незаметны – их съедало яркое солнце. Следом за полицейскими машинами приехал микроавтобус, из которого повыпрыгивали на асфальт здоровенные волки в угрожающей темной экипировке и с автоматами.
– Ого! – встревожилась Агриппина. – Что происходит? У меня автобус через двадцать минут. Это что? Это как?
Вопросы повисли в воздухе. Полицейские вынули из багажников стойки, вешки и ленты, начали огораживать посадочную площадку. Волки с автоматами разделились. Двое отправились к отъезжающим автобусам, останавливая их взмахами рук. Двое пошли к рынку, еще двое – в здание вокзала. Оставшаяся пара – водитель без оружия и автоматчик – посовещалась и передислоцировалась. Микроавтобус перегнали прямо к месту их посиделок, под тень деревьев.
– Это СОБРовцы, – пробормотала Олеся, глядя на волка с автоматом. – У нас теперь отряд быстрого реагирования базируется. Они у меня в салоне на удостоверения фотографировались. Все огромные, рычат, даже когда вежливо разговаривают, а если злятся – спрятаться хочется.
– Надо у них спросить, что происходит, – приподнялась с брезента Агриппина. – У меня же билет! Мне надо ехать! А они огородили место посадки и прогоняют пассажиров из-под навеса! И с рынка всех выгоняют, смотри!
– Наверное, поступил звонок о минировании. В новостях постоянно мелькают сообщения о ложных звонках. Кто-то развлекается.
– Да у нас в Лисогорске то же самое. Раз в два месяца волна, начинают всех из кинотеатров и торговых комплексов выставлять. Так-то понятно, но это всегда надолго, а у меня автобус через двадцать минут. Надо спросить.
Агриппина допила кофе, скомкала картонный стаканчик, встала и решительно направилась к микроавтобусу. Волк в экипировке резко развернулся, вскинул автомат. Лицо скрывал затемненный щиток шлема, угадать настроение по мимике было невозможно, но Олеся не сомневалась – сейчас Агриппина задаст вопрос и получит наполненный гневным рычанием ответ.
– Господин офицер! – проговорила Агриппина. – Господин офицер, подскажите, пожалуйста…
– Руки! – рявкнул волк. – Что у тебя в руке? Вытянула ладони, живо!
Агриппина повиновалась. Продемонстрировала волку смятый стакан из-под кофе, проблеяла:
– Я хотела его выкинуть в урну. Извините. Я только спросить! У меня билет на автобус до Лисогорска. Отправление через пятнадцать минут. А всё огорожено лентами. А мне надо уехать.
– Никто никуда не едет, – буркнул волк, чуть смягчившись. – Отправление автобусов остановлено.
– А-а-а? – Агриппина прижала картонный стаканчик к груди и подбородком указала на автобус, выезжающий с площадки – волки с автоматами проверили пассажиров, и зашли в салон второго.
– У них путевые листы уже подписаны, – снизошел до объяснения волк. – Их выпустят. А дальше – всё.
Агриппина вернулась на брезент, тихо проговорила:
– Надеюсь, мне вернут деньги за билет, если не удастся уехать. Проблема в том, что завтра надо быть на работе. Если бы не планерка, я бы у тебя еще на ночь осталась и уехала утром. Но я не успею, попаду в Лисогорск только к девяти, а мне надо в восемь сидеть в кабинете у начальника.
– Я думаю, рейсы отложат, уедешь позже. Посидим, дождемся объявления. Диспетчер должна что-то сказать.
Тем временем количество служивых на площади увеличилось. Приехавшие сотрудники дорожной полиции перегородили все въезды и выезды, прошли вдоль стоянки, внимательно рассматривая припаркованные автомобили.
– Это моя! – сообщила Олеся, когда они задержались возле ее машины. – Если надо, я могу убрать.
– Багажник открой, – велел волк, разговаривавший с Агриппиной.
Олеся покорно выполнила приказ. Полицейские внимательно осмотрели пустой багажник, заглянули в салон и отпустили Олесю на брезент, записав номер машины.
– Я за водой схожу, – крикнул водитель. – Жарко невыносимо.
– С рынка всех выгоняют, – напомнил волк.